Вряд ли кто-то поспорит с тем, что иной раз человек может находиться в таком необычном для него состоянии, что окружающая действительность изменяет свой привычный характер. Я достаточно слов сказала о том, что фотография - это воссоздание реальности, попытка воссоздать ее в абсолюте или пропустить через себя - решать автору, но тот факт, что сама реальность в какой-то момент, может видоизмениться для фотографа, и он будет пытаться изобразить ее в фотографии как можно точнее - не стоит пропускать мимо. Стремление показать воображаемое. Поначалу может показаться, что это близко к сюрреализму. Но я бы не сказала, что сюрреализм - именно тот термин. Реализм и сюрреализм для меня находятся в двух крайних точках многогранной фигуры. Субъективная образная фотография же это своего рода импрессионизм.

Вообще, первые сюрреалисты в фотографии, это примерно середина 19 века, начинали свои поиски с несрежессированных срезков жизни. К жанровой фотографии, заинтересованной в жизни низов общества, к которым так тянулись документалисты. Взгляд сюрреалиста нацелен на то, чтобы отыскать красоту в вещах, которые другим людям кажутся уродливыми или неинтересными и несущественными. Необязательно мыслить сказанное только в рамках предметов утвари или ретробезделушках, любовь к которым  у сюрреалистов описывает Сьюзен Сонтаг в своей книге. Я бы остановилась на начале фразы: «любовь к уродливому».
Порой я нахожу, что многие фотографы имеют определенную особенность. Эта особенность заключается в том, что фотограф стремится к иллюстрированию чужих состояний порой за неимением своих. Нет, я не говорю о том, что человек снимает любовь и скорее всего он не любил в своей жизни. Хотя на уровне психологического подсознания это предельно логично. Я имею в виду те истории, те запретные истории, что я вижу, - это чаще походит не на реальность, а на фотографическую фантазию. Человек использует бедную реальность, насыщая ее домыслами и чувствами, что она обретает свою уже иную концепцию. Эта часть прекрасна.

В образной фотографии, о которой я говорю, нет предрассудков. В принципе, каркас отличительных черт заключается в том, что фотоистории не имею системы понятий, деления на категории, что хорошо и что плохо. Практически всегда я вижу фотографа,  лично вовлеченного в снятую им историю. Мне довелось как-то видеть съемку, где фотограф вообще снимал себя с обнаженными безликими женскими телами на вебкамеру. Не было лиц, не было качества, практически не было цвета, но там были настолько эстетически выстроенные формы, такие классические мягкие женские линии, что мне лишь снова пришлось оказать в недоумении , как же такое рождается в мировой фотографии. Конечно, в это практически отсутствует художественная ценность, в них, впрочем, вообще нет ценности, есть только идея. Вот что привело меня к приятному недоумению. Фотограф настолько близко подходит к своей фотографии, что сам становится ее частью.

Эта жажда соединения с тем, что ты снимешь, жажда оказаться твоим героем, жажда лить вместе с ним слезу и боятся его страхов, - это и ведет авторов интимных съемок к крайне образной фотографии.

Во всем можно отыскать свои параллели. Отрывки бытовой жизни, музыка, раскадровки фильмов, случайно услышанные диалоги - все это рождает образы. Они хранятся в нашей голове. Творческие люди умеют давать подобным вещам выход. Некоторые из этих людей делают это при помощи фотографии. Некоторые становятся частью фотографии. Может быть, стоит делить, в таком случае, мир пополам: снимающие и снимаемые. Но нет, конечно, нет. Как есть невыразимые ощущения, так есть невыразимые образы.

Ну конечно! Я долго ходила вокруг да около одной очень важной мысли. Что собственно отличает образную фотографию от просто документально-художественной? Ведь не все хорошие, достойные фотосерии имеют образную составляющую. И даже больше того, далеко не всем съемкам это надо. Так вот, я пришла к мысли, что образная фотография рождается на базе экзистенциальных тем. Проблемы страха, жизни и смерти, состояний, опьянений, чувств любви или потери, - все невыразимое становится выразимым в образах.

 

 

 

Рудольф Арнхейм неоднократно размышлял о том, что отличает фотографию и иные виды искусства. Фотографию порождает сама действительность, утверждал он, а живопись и скульптура - это уже деятельность человека и его фантазии. Я не могу отделять понятие фантазии от самой действительности, потому что для меня, в любом случае, какого бы у человека не было восприятие мира - любые его фантазии порождены все равно им; человек сам, вместе со своим внутренним мир, - уже реальная действительность. Любые фантазии и образы, рожденные мозгом человека, продиктованы реально существующими предметами. Человек не может себе представить что-то, что он не видел.

Фотография, развиваясь вместе с другими родами искусства и становясь все более привычной для быта человека, породила некоторые течения, ответвления в жанрах, которым, в свою очередь, удалось проникнуть в суть многих вещей и многое понять и осмыслить. Размышляя над своей темой, я решила, что стоит говорить именно о современных фотографических течениях. Можно бесконечно поэтизировать над тем, как оболочка физических объектов оптически проецируется на фотопленку или матрицу, как изображение словно меняет привычную траекторию и процесс идет снаружи-вовнутрь. Фотографический процесс действительно очень романтичен.

В художественно-документальной фотографии можно наблюдать множество различных подходов к реальной действительности, но безоговорочно получать один и тот же результат - эстетический опыт. Говорить о фотографии в целом - дело не такое сложное, можно размышлять о ней как об искусстве, как о части личной жизни, как о журналистике, как о манипуляторе в социальных сетях или просто как о картинке. Сплетение новых графических возможностей и фотографии еще больше запутало и без того обширную область. Решив для себя исследовать документально-художественную фотографию я обозначила сдедующие рамки: фотографии должны быть максимально приближенны к реальности и сняты с определенной идеей, заслуживающей внимания. Повторяюсь для себя, потому что чем дальше я углубляюсь в свою тему, чем чаще сомневаюсь, почему я с такой уверенностью обобщаю то, что анализирую, под словом «фотография».

Таким образом, я выделила разные течения, ответвления в документально-художественной фотографии: экспрессивная фотография,  дневниковая фотография, экзистенциальная фотография, эстетическая фотография. Эти направления постоянно пересекаются между друг другом и не являются какими-то устоявшимися терминами. Я ввожу эти понятия, чтобы легче апеллировать своими мыслями. Это те термины, которыми выражаюсь для себя я сама, когда смотрю ту или иную съемку. Течения пересекаются как минимум по тому, что нет экспрессивной фотографии без психологизма или эстетическая фотография не обязана быть лишена глубокого смысла. Скорее можно сказать даже иначе: все эти понятия собирают воедино образ современной документально-художественной фотографии.

Фотография стала одним из способов самовыразиться. Используя реальный мир человек изображает самого себя в фотографии. Это может выражаться в самом выборе темы, в выборе героев или в их отсутствии. Человек начал, так или иначе, проталкивать свой собственный мир в мир фотографической реальности. Желание рассказать о социальном неравенстве то или желание запечатлеть пространство таким, какое оно есть - это видимая половина в фотографиях. Сначала в фотографии был привлекательным сам факт ее привлекательности. Человек видел нечто, что ему хотелось сохранить на память, и он это мог сделать. Потом к этому добавилось желание достучаться до масс - показать всем то, что увидел ты. Фотограф насыщался признанием, другим нравилось то, каким ты изображаешь мир, которые они на равных наблюдают с тобой, но упускают нечто, что и добирают в своих образах из фотографии. И вот фотография нашла свое развитие в еще одной плоскости, другой, так или иначе, не просто фиксировании.  В современной документально художественной фотографии не столько важен аспект красоты сюжета, неважно признание остальных - фотографом движет жажда визуализировать не то, что видят все, а то, что не видит никто. В современной фотографии в первую очередь я вижу возможность показать крайне интимную тему. Снимая тайских трансвеститов фотограф не просто создает картинки с выбранными людьми, он диктует остальным свой выбор, он показывает жизнь в иных категориях, ее абсолютную реальность и возможность. Есть множество укромных уголков в этом мире, которые приоткрываются фотографией. Именно таким образом человечеству открывается совершенно новая роль фотографии - получение визуальной информации, опыта. Уже недостаточно знать что-то, важно знать это в абсолюте, то есть, как минимум видеть.

Сальвадор Дали был удивительным художником-сюрреалистом не только от того, что создавал именно такие шокирующие и приводящие в исступление картины. При всей своей особенности он сумел адаптировать свое сумасшествие в искусстве. Его признали великим, не осуждая его наркоманию и ненормальность. Как ни странно в фотографии сейчас происходит то же самое: чем страннее твой собственный характер, чем ненормальнее твое мировосприятие, чем неадекватнее твоя реакция на мир - тем ближе ты можешь подойти к потенциальному зрителю. Теперь зритель хочет получить опыт из фотографии, а не фотограф хочет насытить себя. Возможно, процесс вывернулся наизнанку и каждый стал потенциальной книгой, требующей раскрытия. Нет нужды находить что-то особенное вокруг, достаточно капнуть дно своего нутра и выдавить из себя. Серии таких фотографов как Бове или Аккерман, рассказывая нам о своих персонажах, в первую очередь рассказывают о себе. Это то, чего не было в художественно-документальной фотографии раньше. Сейчас не нужно быть профессионалом, не нужно иметь особенную аппаратуру. Исследование окружающей действительности — это то, чем занималась фотография до сегодняшнего дня. Исследование самого себя, визуальный самоанализ, поиск соответствующих образов — то, что я вижу в фотографии теперь.

Кракауэр придает основополагающее значение социальным условиям, в которых развивалось кино Германии, тем явлениям политико-экономической и нравственной жизни народа, которые порождают идеи, одухотворяющие фильмы. Кракауэр справедливо считает, что кино отчетливее, чем другие искусства, может выразить умонастроения целого народа. Причины этому — массовость кино, а также коллективный̆ характер творчества в кино. И хотя нельзя полностью согласиться с его утверждением, что коллективный̆ труд съемочной̆ группы стирает отпечатки индивидуальности, все же замеченные им связи массовости фильма с коллективным принципом его создания — несомненны. Также как и кино, фотография постоянно обращается к социальным темам, но это сугубо индивидуальное действие, не коллективное.

 

Ольга Манолова, 2013